.. . Винтовка Боба не выстрелит. Я знал это совершенно точно. Ее ударник был на одну десятую дюйма короче. Как раз достаточно для того, чтоб не мог разбить капсуль. Я знал, что она не выстрелит, и все-таки продолжал лежать и выцеливать, периодически задерживая дыхание на полувдохе и прислушиваясь к ритму сердца. Ритм вел свою собственную, отдельную от моих желаний жизнь, совершенно не заботясь о том, что у меня то и дело подрагивала сетка прицела десятиратного Леопольда.
За соседней кочкой лежал сам Суэггер с моим Ругером 77 и тихо матерился:
- I hate this gun.
Я промолчал.
- I hate this gun and this freaken scope.
- Why?
Не выдержал я.
- Because it's too high and the front lense is too big!
Боб кривил душой. Он просто завидовал. Кольца на моем Леопольде Vari X III - 5х14-кратном переменнике были низкие, рассчитанные под 40-ти милиметровый объектив. Поэтому 50-ти милиметровый был на расстоянии всего 1,5 - 2 мм от ствола. Суеггер просто завидовал. Его 10-кратник был весь потрепан, а на линзе объектива было несколько заметных царапин.
- .. . And the caliber is not for a deer, and it's against the law.
- Bob, shut the f.. . up! Since when do you care about the law?
Боб беззвучно ухмыльнулся и замолчал.
Было чертовски холодно. Снег засыпал нас почти полностью. То и дело предатальская дрожь охватывала то спину, то ноги, проникая все глубже и глубже, иногда казалось, что дрожит уже не только телесная оболочка, но и душа...
Так продолжалось несколько часов. Я с трудом различал Боба за соседней кочкой. Он все больше и больше напоминал возвышение на сугробе. И только черный 22-х дюймовый ствол Ругера с полоской снега сверху выдавал его присутствие.
Мы оба уже точно знали, что этот старый черт Тим сегодня не придет. Знали, но продолжали лежать в своей засаде, надеясь на чудо.
Боже, как холодно!..
Кто-то сказал, что если, после сорока, ты проснулся и у тебя ничего не болит, значит ты умер...
Нет, я был определенно жив.
Тупой болью в висках оттдавался пульс. Ныла спина. Сухая резь в глазах не оставляла никаких сомнений, что я еще на этом свете.
До рассвета еще часа два.
Почему же так холодно?!
Ага, понятно...
Рядом, свернувшись калачиком мирно, по-детски посапывала жена, вернувшись с полуторной смены в госпитале. В ногах у нее устроился кот. Двери спален дочери и сына были распахнуты настежь, но оттуда не доносилось ни звука, как будто их там не было.
Давняя привычка спать под одним одеялом с ранних лет нашего брака.. . Поженились, когда нам было по двадцать одному.. . Да, тогда мы очень часто недосыпали,.. и просыпали утром все на свете.. . Вот именно в те годы она научилась потихоньку наматывать на себя все, что нас накрывало в два слоя и сворачиваться калачиком. Бороться с этим было невозможно. И даже теперь, по прошествии 25 лет, она делала тоже самое...
Всегда удивлялся особенности некоторых блондинок не стареть. В двадцать один, после первых родов, она выглядела на восемьнадцать; в двадцать восемь, после вторых, - на девятнадцать; в в тридцать пять - на двадцать; и лишь теперь, после сорока, я стал замечатрь что ей больше двадцати и, кажется, набрала пару кило.. . Но так, вроде, даже и лучше. Господи, так уже серебряная свадьба позади, а она рядом с сыном, двадцатичерырехлетним балбесом, выглядит как старшая сестра!..
Я должен был встать. Почему?! Зачем?..
Эти два дьяволенка жили во мне с самого детства. Один был ленив и капризен, второй - до тошноты правилен и настойчив. Первый, даже не успев ничего понять, всегда визжал: `Зачем это? Да ну его!` Второй нудно гундосил: `Так надо.` И я, по привычке, хотя и безо всякой охоты, следовал.. . за вторым.
Сегодня было по другому. Первый лишь вякнул по привычке: `Зачем?`, и мгновенно утихомирился. Второй только заговорщически улыбнулся.
X-мм! Не спорят. Не к добру...
MacKenzie спал, раскинувшись на левом крутом кряжистом берегу Bow River, спал и весь город.
Жалюзи разрезали на дольки луну. Бездонное черное Альбетрянское небо было усыпанно неестественно яркими немерцающими звездами, которые зияли как прострелы на черном круге мишени и были видны даже сквозь вуаль оконного тюля.
Мозг начинал потихоньку просыпаться.
Так какого лешего мне надо вставать?! Опять на весь день к трем мониторам?.. Ага, вот откуда эта сухая резь в глазах.. . Нет, вроде вчера добил наконец последний проект.. .
- Вы! дьявольское отродье, чего не спорите?.. Хоть от вас бы узнал что почем.
Чертенята, хитро прищурившись, молчали.
И вдруг! Где-то в глубине еще не полностью растормошенного сознания вспыхнула как одинокий факел четкая мысль:
`СЕГОДНЯ МОЙ ДЕНЬ. Я ЕДУ НА RANGE.`
Мысль разгоралась все ярче и ярче, захлестывая как лесной пожар, все уголки мозга, и заполняя все мое существо ощущением счастья и разгоняя мрак и холод тревожного сна.. .
Да, сегодня я наконец могу вырваться. Я еду на range!
Так уж получилось, что последние месяцы отодвинули любимое занятие на последний план.
И только редкими вечерами, когда весь дом угомонится, я тайком спускался в свое `подземелье`, чтоб открыть шкаф, вынуть любимые винтовки и прикоснуться пальцами и сердцем к их смертоносному изяществу ...
Но этот день настал!
Поэтому мне надо вставать.
Поэтому дьяволята в моем воспаленном хроническим недосыпом мозгу не спорят как обычно.
Поэтому я еду на range!..
Звонок в дверь. За ней злой и небритый Толян.
- Чего смурной-то?
- Кофе в доме закончился.
- Заходи. Но ты знаешь, мы со Светкой пьем только чай.
- Тогда два пакета.
- Yes, Sir!
Но вместо того, чтобы войти Толян разворачивается и идет к своему Pathfinder'y, долго роется в `грузовом отсеке` и достает оттуда две зачехленные винтовки.
- Слушай, пока я тут буду чаи распивать, перекинь-ка ме прицел с Рема (Remington 700 BDL, 7 mm Rem Mag, его любимая охотничья винтовка) на Паркер (Parker-Hale, Safari, .270 Win, с 24 дюймовым стволом, последнее приобретение на аукционе, куда мы ездили якобы за ПУ-шками - снайперками).
- Слова не услышишь. Проходи. Заодно и холодную пристрелку сделаю. Кольца-то есть?
- Да, поставил уже...
Через полчаса мы уже уносились по Highway 22X на запад, в сторону Kananaskis. Настроение Толяна, так и не улучшилось. Он угрюмо молчал и аккуратно вел машину. Побывав в двух авариях, он напрочь расстался со старой манерой лихачить.
За многие годы мы научились понимать друг друга с полуслова. Он хотел молчать. Я ему не мешал, предаваясь своим мыслям...
Продолжение следует.